Такая жестокая расплата

30 октября мы отдаем дань памяти россиянам, ставших жертвами или пострадавших от политических репрессий. Как известно, пик массовых сталинских репрессий пришелся на 1937-38 годы. Вторая волна политических «чисток» прошла в 1941-45 годах. Именно в этот период был арестован и осужден глава семьи Земцовых, впоследствии он и его дети были реабилитированы.

Жизнь простого деревенского мужика Степана Земцова, потомственного плотника, в одночасье была растоптана, гонениям подвергалась и его семья. Подробности я узнала из рассказа его дочери, Нины Степановны (в замужестве Рыбочкина), проживающей в Муромцево, а также из уникальных архивных документов по его делу. Сколько их было таких наскоро сфабрикованных дел и поломанных человеческих судеб?! Не сосчитать!

С большим волнением я перечитывала копии допросов и обвинительного приговора по делу Земцова. Мороз по коже, когда прокурор Хабаровского края хладнокровно предлагает ему меру наказания – расстрел с конфискацией имущества, которая затем затем изменена на 10 лет лагерей. Сболтнул человек в разговоре лишнего, а может и вовсе ничего не говорил, и такая жестокая расплата…

Рассказ дочери Нины

Мне исполнилось два года, когда забрали отца. Случилось это 13 октября 1941 года, аккурат в день моего рождения. Хотя была маленькая, помню, как мы с братом и мамой выскочили на улицу вслед и ревели все во весь голос. На тот момент старшему брату Юре было 3 года, а младшей сестре Галинке 3 месяца.

Жили мы тогда на Дальнем Востоке, в селе Верхняя Эконь Хабаровского края. Я там и родилась. Родители переехали в эти края из Тевриза, где мама, Анна Савельевна, окончила фельдшерские курсы. Знаю, что тогда набирали сильных мужиков лес валить на Дальний Восток, папа завербовался, и мама с ним поехала. Он вообще хорошо работал с деревом, был плотником и строителем. Сам срубил наш дом из толстых бревен, правда, достроить до конца не успел – арестовали. Так мы в недострое потом и жили.

Конечно, очень тяжко пришлось. Соседи нас сторонились, не желали общаться. Когда отца арестовали, мама была в отчаянии, много плакала, даже хотела, чтобы младшая сестра умерла. На работе ее сразу понизили – перевели в санитарки. Чтоб нас прокормить, бралась за любую работу. Ее не стало в 67 лет – сердце не выдержало.

Мы росли безотцовщиной, предоставленные сами себе. Брата мальчишки били – «твой отец враг народа». Вечно голодные, одеты кое-как, мы на уроки могли запросто проспать — учителя уже не обращали внимания. Юра учился хорошо, после школы поехал в город Комсомольск, хотел учиться дальше, но его никуда с таким «клеймом» не принимали, пошел слесарем на ТЭЦ. Всю жизнь там и проработал. У него тоже сердце больное было, унижения не прошли даром.

Я, окончив 8 классов, уехала в город, устроилась работать на стройку, комнату дали. Потом и младшая сестра приехала, а позже маму к себе перевезли. Вышли замуж, появились дети. Своему супругу я не стала говорить, что дочь репрессированного, так он спустя годы упрекнул: мол, если бы знал об этом, не женился на тебе. Хотя отец ведь ничего плохого не делал – был сильный, смелый, работящий, мечтал о том, чтоб люди жили лучше. А ему приписали, что агитировал против Советской власти, арестовали и сослали в Читу – маме потом письма оттуда приходили. Где-то там и захоронен.

Из материалов дела

№ 253

Внук Степана, Вячеслав Юрьевич, спустя много лет сделал запрос в Управление ФСБ по Хабаровскому краю. Получил ответ на 14 листах – копии из следственного дела № 253 по обвинению Земцова Степана Сергеевича, 1904 г. р., плотника и столяра артели «Прогресс». В глаза бросается следующее. 13 октября на первом допросе в НКВД в г. Комсомольске следователь предлагает обвиняемому подробно рассказать о «враждебной деятельности, направленной против Советской власти, которую проводил среди рабочих промартели», на что Степан отвечает: «Никакой враждебной деятельности против Советской власти я не проводил и не знаю, о чем рассказывать». В те же сутки, только ночью, его снова допрашивают. А 18 октября, во время очередного ночного допроса, очевидно после того как с ним крепко поработали, выбивая показания, Степан уже готов признаться в чем угодно: «Да, были случаи, я антисоветски высказывался не один раз, а несколько, поэтому не помню, где и что говорил». 23 октября ему уже предъявили постановление о привлечении в качестве обвиняемого в преступлении, предусмотренном ст. 58-10, ч. 2 УК РСФСР. На вопрос, считает ли себя виновным, отвечает: «Да, я виновным признаю себя полностью. Я действительно часто высказывался среди рабочих артели враждебно к Советской власти, а также и возводил контрреволюционную клевету на вождя ВКП (б) и Советского правительства».

4 ноября, после обвинительного заключения прокурора, следственное дело было направлено на рассмотрение Особого совещания при НКВД. 9 ноября составлен протокол об окончании следствия. Дело состояло из 1 тома на 72 листах. Обвинения строились в основном на показаниях старшего бухгалтера артели Павлова. Мол, Земцов норму недовыполняет, слышал от него недовольство существующим порядком и законом. Остается только догадываться, был ли свидетель по натуре завистником и стукачом, или, может, его просто принудили пойти на сделку с совестью…Такое тоже случалось нередко. И наконец, протокол от 21 февраля. Особое совещание при Наркоме Внутренних дел СССР вынесло решение: за антисоветскую агитацию заключить Земцова Степана Сергеевича в исправительно-трудовой лагерь сроком на 10 лет.

Послесловие

В начале 2000-х Нина Степановна вместе с мужем переехала жить в Муромцево, уже сюда ей прислали «журнальчик», где были напечатаны списки реабилитированных, нашла там и фамилию своего отца. «Столько много безвинно осужденных! – горько сокрушается она. И добавляет: — У всех нас, кого коснулись репрессии, судьба одинаковая. Прошли через горе и унижения. Я удивляюсь, как жива еще, ведь нервы с детства расшатаны… Потому и согласилась рассказать, чтобы люди помнили…».

Ольга Мартынец.